Меню
16+

«Петербургский рубеж». Информационно-аналитическая газета

30.04.2019 18:06 Вторник
Если Вы заметили ошибку в тексте, выделите необходимый фрагмент и нажмите Ctrl Enter. Заранее благодарны!
Выпуск 16 от 25.04.2019 г.

«МИР СПАСЁН СОВЕТСКИМ ПАТРИОТИЗМОМ»

Автор: Пётр КУРГАНСКИЙ

МЫ ПРОДОЛЖАЕМ РАССКАЗЫВАТЬ О НАШИХ ЗЕМЛЯКАХ-ЛИКВИДАТОРАХ

Галуст Левонович Мхитарян прапорщик в отставке. Служил в 14-м ОПУЛАПе. За участие в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской атомной электростанции Указом Президента Российской Федерации от 10 января 2003года № 30 награждён правительственной медалью «За спасение погибавших».

ПУТЬ В ЧЕРНОБЫЛЬ

- Галуст Левонович, расскажите о себе. Как вы стали военным?

- Я родился в 1959 году в городе Кировокане Армянской ССР. С детства любил рисовать, но во время срочной службы решил стать военным. В Ленинграде я закончил школу прапорщиков, учился на мастера по ремонту полевых артиллеристских систем Сухопутных войск. Поскольку учился хорошо, руководство школы направило меня в войсковую часть (14-Й ОПУЛАП) в посёлке Чёрная Речка. Там я стал начальником автомобильного контрольно-пропускного пункта, потому что имел подготовку и по автомобильному делу. Это было в декабре 1985 года.

- Когда вы были командированы в Чернобыль?

- Авария на Чернобыльской атомной станции произошла 26 апреля 1986 года, а 10 июня 1986 года был направлен в командировку в Чернобыль. Хорошо помню тот день. Я только подошёл к КПП, а там меня уже ждёт заместитель командира части подполковник Шутов. Он первым приветствует меня: «Здравствуй, Мхитарян». «Ничего себе, — думаю. — Начальник первый здоровается, что-то это значит». А он: «Давай иди домой, готовься в командировку. Через два-три часа едешь в Чернобыль». Это приказ, а я человек военный.

Вернулся домой. А дома жена с двумя маленькими детьми, только-только ко мне приехала. Ничего в посёлке не знает, никого не знает, по-русски чуть-чуть разговаривает. Все для неё незнакомо, она боится, и я боюсь её одну оставить. Пошёл к земляку, который солдатом после института в пекарне служил, он помог отправить мою семью обратно в Армению. Сейчас думаю – и чего испугались? Жена потом вернулась, столько лет на Чёрной Речке живём, со всеми дружим.

Собрался. Отвезли нас в Левашово, на военный аэродром, оттуда вылетели самолётом военно-транспортной авиации. С нами летел личный состав инженерно-сапёрного батальона. Все летевшие были молодыми, мне было 25 лет, а самому старшему 32 года. «Партизанам» (так называли призванных с гражданки) было около 30 и моложе, старше людей не было. Когда мы летели, то знали, что будет страшно.

ЗДЕСЬ ПТИЦЫ НЕ ПОЮТ

- Вы представляли, насколько?

- Я человек очень любознательный, но знал о радиации довольно мало. Поэтому закидал сопровождающего вопросами, в основном о том, как радиация действует на человека, как это воздействие проявляется, что надо делать для безопасности. Мне объяснили, что радиацию нельзя глазами увидеть, нельзя почувствовать, можно определить только приборами. В общем, когда мы прибыли на место, я уже был готов и ориентировался в вопросе.

Самолёт приземлился на Украине, аэродром Белая Церковь. Мы были в одной из первых прибывших партий. Нас одели в специальную полевую форму. Те, кто прибыл ещё раньше нас, установили палатки для проживания. Лагерь был размещён на площади примерно 150 на 150 метров, там было место для сбора личного состава – плац, был штаб. В батальоне было около 200 человек. Офицеры и прапорщики жили по 4 человека в палатке. Были развёрнуты полевые кухни.

- Какие у вас были обязанности?

- Меня назначили начальником контрольно-технического пункта части в автопарке. Я жил не в палатке, а один в КУНГе. Утром приходил на построение, затем уходил выполнять свои обязанности. Наш командир на Чёрной речке подполковник Владимир Столяр всех в полку приучил к порядку и ругал, если командир стоит рядом с работающими солдатами и ничего не делает.

И вот в своём полевом автопарке я начал лопатой делать контрольный тормозной путь, как положено при оборудовании КТП. А чтобы окультурить парк, надо было нарезать дёрн, что я и стал лично делать. Эту мою работу заметил заместитель командира по технической части. Он мне и говорят: «Почему ты солдат не берёшь на эти работы?». Дали мне солдат. Поехали мы дёрн копать. Дернину нарезали, перевернули, а под ней черви все дохлые. Так и под второй дерниной, и под третьей… Солдаты даже в лице изменились, перепугались, стали отказываться работать. Пришлось самому всё делать.

Внешне вокруг нас трава и листья вроде бы не изменились. Но вот птицы не щебетали, не было их слышно. Тишина была. Народу там было очень много, люди приезжали со всего Советского Союза. Присылали кадровых военных и «партизан», то есть призванных из запаса. Мир был спасён от радиации советским патриотизмом.

КАК ПО ЧАСАМ

- Как была организована работа?

- Все было чётко. Сама операция была хорошо проработана. За короткий срок все организовали, и вся система функционировала. От обычного человека и до высокого начальства – каждый знал, что будет делать, какой участок должен приводить в порядок. Каждому был определён свой фронт работ, свой объект.

Реактор – самое страшное место, его закрывали саркофагом из бетона. Реактор был покрыт людьми, как муравейник. Многие работали на крыше, там и умерли. Это было самое пекло радиации, то место, где рвануло, и вся радиация там. Есть места, откуда было невозможно забрать погибших.

Я работал с автомобильной техникой, а ребят, «партизан», на машинах отвозили за 10 километров, туда, где находился сам реактор. Они там собирали лопатами все выбросы, что вылетели при взрыве реактора, все камушки, а каждый камушек радиоактивный. Там нельзя было часами сидеть, они бегом работали. Две ходки делали за раз. Дважды обломки брали на лопату, два раза кинули в ящик и потом убегали. Приедут на обед, потом ещё один раз съездят и больше нельзя.

В лагере был робот «Вася», который управлялся дистанционно. Он был похож на старинный танк. «Вася» работал автономно, человек управлял им по кабелю. Робот собирал обломки. Он сгорел от сильной радиации, но не открытым огнём, а металл, из которого робот был сделан, просто рассыпался.

Мы ежедневно замеряли уровень радиации техники и людей, и писали им 2 рентгена. Такой был приказ сверху, чтобы указывать мало. Потому что радиация во всем накапливается, и, если написать реальную дозу 5-10-15 рентген в день, тогда человека по нормам надо через 5 дней отправлять домой. Людей обманывали. У каждого были свои личные дозиметры, советские 50х-60х годов, сделанные после появления атомной бомбы, наверно. Они тоже высокие значения показывали, а ликвидаторам говорили, что это неправильные значения. Люди понимали, что на самом деле они получили большую дозу. Через 10 дней у них появлялись определённые симптомы – давление и чувство жжения внутри. Но их никуда не отправляли, оставляли на весь срок. Видимо, такая была ситуация. Эти люди ценой своей жизни спасали других.

СТРАШНО ЛИШЬ ВНАЧАЛЕ

- Вам было страшно?

- Страшно было вначале. Видимой угрозы нет – идёшь, тебя никто не кусает, не шипит. Страх только в том, что ты знаешь, что машины все заражённые были. Сам не чувствуешь радиацию, но страх есть, знаешь, что там 1000 рентген облучения. У меня был дозиметр, я проверял приходившие машины и говорил водителю: «Всё, сегодня не поедешь», и машину отправлял на свалку. На большом поле было специальное автомобильное кладбище. Туда отгоняли технику, и к ней даже нельзя было близко подходить. Машин там было очень много.

У меня был знакомый парень, прапорщик, мы служили в одной части. Близко знакомы не были, но иногда встречались при патрулировании в Осиновой Роще. И вот я замечаю, что его долго не вижу. У кого о нём не спрошу, никто не знает. Оказывается, всё это время он был совсем рядом со станцией. Жил в помещении с оцинкованными стенами. Якобы такой бункер был хорошо защищён от радиации, так он там жил, ел и спал. Еду ему, видимо, привозили. И он, как канцелярский работник, по утрам распределял машины: кто, где, что будет делать.

А через 10 дней я его увидел и испугался. Он был полностью белый — кожа белая, как простыня. Через 3 месяца я его встретил в Петербурге, затем он пропал. Я уже знал, что он не жилец, потому что он получил дозу в 1000 рентген.

Видел я в Санкт-Петербурге и другого человека, который меня потряс. Это было через 10-15 лет после Чернобыля. Он взял свой дозиметр, провёл себя по коже. Дозиметр показал 1000 рентген. Я прибору не поверил, решил на себе проверить. У меня показало мало, не помню, не более 100 рентген. А он так живёт.

- Когда вы вернулись домой?

- Я думал, что пробуду там год. Но 14 июля, то есть через полтора месяца, нас заменили. Из нашего 14 отдельного пулемётно-артиллерийского полка прибыли начальник инженерной службы майор Гаев Михаил Иванович и начальник связи майор Голутва Василий Гаврилович.

Потом люди приезжали в Чернобыль на два года. Многих из них уже давно нет в живых. Когда вернулся, служил как обычно, никаких привилегий не было. Мне должны были дать трёхкомнатную квартиру, как бывшему в Чернобыле. Но дали двухкомнатную, при этом я сдал свою квартиру, находившуюся в Армении. Десять лет я отслужил, начал болеть и уволился.

Прапорщик Мхитарян с земляками

Добавить комментарий

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные и авторизованные пользователи. Комментарий появится после проверки администратором сайта.

187