ВОСПОМИНАНИЯ РАДИСТА КаУРа

Предлагаемые вашему вниманию строки о жизни в годы самой страшной в истории человечества войны и о блокаде города на Неве принадлежат Алексею Васильевичу ГОРБУНОВУ, коренному ленинградцу, ветерану Великой Отечественной войны, участнику обороны Ленинграда, жившему на изломе двух веков. В годы блокады он служил в Карельском укрепрайоне, то есть – практически в тех местах, где сегодня находится наш город. Свои воспоминания Алексей Васильевич написал в 2002 году и посвятил жене Марии Ивановне, дочери Елене Алексеевне и внуку Владимиру. Но они представляют особую ценность для всех нас, поскольку принадлежат непосредственному участнику великих и страшных, порой ужасных, но наполненных мужеством, самоотверженностью и героизмом советских людей и защитников Родины событий.

Сорок первый роковой

Весной 1941 года, я на «отлично» закончил 8 класс 23-­й средней школы Смольнинского района Ленинграда. 8 класс стал последним в моём школьном образовании. Нужно было определять свой дальнейший путь. Как отличник, я мог без экзаменов поступить в любой техникум. Не знаю, по каким соображениям, я подал документы в Ленинградский судостроительный техникум, что на ул. Войтина, у Калинкина моста. О чём тогда думал я и мои родители – я понять не могу. С морем из нас никто связан не был. Ездить в техникум нужно было почти через весь город. Подав документы, я с лёгкой душой уехал на летние каникулы к тёте Дуне в Петровский Погост под Лугу.

Хотя обстановка в СССР и в мире была напряженной, никто из нас не предполагал, что война может начаться так внезапно. 22 июня 1941 г. для меня был обычный день. Мы с ребятами занимались своими делами. Хотя в Голубково, в клубе, к тому времени уже имелся радиоприемник, информация до нас доходила с опозданием. Поэтому, возможно, и о начале войны я узнал не 22, а 23 июня. Помню, что после обеда мы (я и мои друзья) сидели на косогоре, на вершине которого находилась «новая церковь». Вели обычные разговоры. В это время к нам подошел кто­то из ребят и произнес это слово: «Война!». А мы особо и не придали ему значения. Мы ещё не знали, чем это для нас обернется…

Ленинград готов к обороне

…Итак, начало сентября 1941 года. В городе продолжаются лето. Тепло. Я тружусь на оборонных работах или, как тогда говорили, «на окопах». Это где­то в Волковой деревне. Ежедневно езжу туда на трамвае. Работа начинается в 8 или 9 часов утра и до 5­6 часов вечера. Мы (а это ­ тысячи людей, такие же подростки, как я, и женщины всех возрастов) роем лопатами противотанковый ров. Это сооружение тянется откуда-­то от Финского залива и уходит на юг, опоясывая Ленинград полукольцом. Отвесная стена рва направлена в сторону немцев. Чтобы поднять землю со дна, приходится перебрасывать её наверх несколько раз. Люди располагаются на «бровках» рва, и земля снизу в 2­3 приёма поднимается по ярусам на гребень. С непривычки работа кажется необычно тяжёлой и выматывает все силы.

Это был, кажется, предпоследний оборонительный рубеж и, по счёту, восьмой. За ним оборона будет проходить по Обводному каналу. Работами руководит военный в форме. Глубина рва 3­3,5 метра... Метрах в 400­-х от места, где мы работали, находился завод «Красный нефтяник», корпуса и трубы которого в хорошую погоду были достаточно ясно видны невооружённым глазом.

День 4 сентября был пасмурным. Моросил мелкий дождь. Небо было затянуто низкими тучами. Неожиданно из­за туч вынырнул немецкий самолёт и с малой высоты сбросил на завод бомбу. Что там происходило, мы не знали. Никакого пожара видно не было. Мы продолжали работать. Через 3 часа, кажется, уже 2 самолёта сбросили на завод ещё 3 бомбы. А мы продолжали, как ни в чём не бывало, работать. С этого дня начались артиллерийские обстрелы города...

Фашисты замкнули кольцо

Памятным днём стал 8 сентября. Немцы захватили Шлиссельбург, вышли к Ладожскому озеру и замкнули блокаду Ленинграда. А для нас этот день в городе стал днём кошмаров: в 19 часов объявили воздушную тревогу. Отец был дома. Мы все трое (я, мать и отец) вышли из квартиры и спустились на 1-­й этаж. Почти непрерывно стреляли зенитные орудия. Слышался гул немецких самолётов. В воздухе стоял свист от падающих зажигательных бомб. Когда налёт прекратился, отец сразу ушёл к себе в команду. От зажигательных бомб в городе начались пожары.

А в 23 часа начался первый массированный налёт немцев. В этот раз в основном падали фугасные бомбы большой силы, иногда сопровождавшиеся свистом «зажигалок». Я впервые попал под такой массированный налёт. Залпы зениток, взрывы бомб походили на какой­то кошмар. Мы с соседями опять были на 1­м этаже, на лестнице. Считалось, что лестничные марши обладают наибольшей прочностью по сравнению с другими частями дома.

Внутри у меня всё дрожало. Хотелось куда-­нибудь убежать и спрятаться. Но бежать было некуда...

И настал голод…

А продовольственное положение в городе продолжало ухудшаться. Именно 12 сентября было объявлено о первом снижении норм на хлеб, мясо, крупу… Ещё в июле мать, как обычно, послала меня в булочную, что на улице Красной Конницы, д. 8, за хлебом. Я быстро добежал туда и подал деньги кассирше. И впервые услышал, что нужны карточки. Но ни о каких карточках мы до этого не слышали. И я вернулся домой ни с чем. Все тогда стали срочно оформлять и получать продовольственные карточки. Так в Ленинграде появилась карточная система.

Перед войной мама всегда сушила сухари из остававшегося хлеба. И сейчас это пригодилось, хотя сухарей у нас было немного, и они очень скоро кончились…

25 декабря впервые были увеличены продовольственные нормы. Но это уже не могло изменить и прекратить трагедию нашей (и многих тысяч других, таких, как мы) семей.

Заканчивался 1941 год. Мы вступили в новый 1942-­й, ещё не зная, что нас ждёт в будущем. Мы были совсем измотаны, измучены и физически ослаблены. Я не мог знать, что в новом году останусь совсем один. И должен буду сам защищать свою жизнь. Ни мои родители, ни я не обладали качествами для выживания в экстремальных условиях. А новый год всё приближался.

Примерно за полчаса до 12 часов 31 декабря домой пришёл отец. Мы сели за стол, который стоял посреди комнаты. На столе горела свечка. Была поллитра красного вина и ещё что­то на тарелке. Всё очень скудно. Да и что откуда могло быть?

Наступил новый 1942 год. Мы ещё немного посидели и стали ложиться спать. Потом отец ушёл в свою команду. Не помню, были ли в эту ночь тревоги (через 42 года, в 1984 году, я написал картину, на которой в точности изобразил эту встречу).

Следующий день был похож на все предыдущие, с обстрелами, бомбёжками и полуголодным существованием. Чувство голода постоянно сопровождало нас…

Отсутствие пищи, с трудом добываемая вода, без тепла и света, бездействующая канализация – всё это делало жизнь невыносимо тяжёлой. Артиллерийские обстрелы, а особенно воздушные налёты немецкой авиации, угнетающе действовали на психическое состояние жителей. Единственное, чего мы не испытывали — так это отсутствие тепла. Отец откуда­то принёс и оборудовал старую буржуйку и заготовил для неё из подвалов и чердаков дрова, которые у нас были сложены на кухне. По вечерам мы освещались небольшой коптилкой, в которой использовали машинное масло, каким-­то чудом оказавшееся у нас. Тусклый свет мерцал в комнате, коптилка чадила копотью, которая разлеталась, оседая на стенах и скромной мебели. В воздухе стоял запах горелого масла…

Так как водопровод замерз и не работал, то с водой были большие проблемы. Я уже не помню, откуда мы брали воду. Возможно, её приносил отец, у них в команде, где он жил, иногда вода появлялась в водопроводных трубах, располагавшихся в подвале. Однако воды было мало. Хватало только для приготовления чая и жидкого «супа». Поэтому бельё не стирали. Да и сил у матери для этого уже не было. К тому времени все мы сильно исхудали. Двигались мало. Ноги становились словно «набитые ватой».

В городе стихийно образовывались небольшие рынки. Изголодавшиеся люди пытались там менять вещи на хлеб. Но вещи не особенно ценились, да и не было у нас дорогих вещей. Несколько раз мать ходила на такой рынок, пытаясь что­то из вещей поменять на 100­200 грамм хлеба. Я не помню, чтобы из этого что­либо получалось.

…Самыми распространёнными болезнями стали дистрофия и цинга. Антисанитарные условия жизни привели к тому, что спутниками нашей повседневности стали платяные вши. Эти кровососущие паразиты своими укусами раздражали кожу. Их укусы вызывали покраснение и зуд. Попытки избавиться от паразитов с помощью имевшейся тогда мази под названием «Политань» к успеху не приводили.

10 марта 1942 года отец не появился дома. Встревоженная мать пошла в команду. Отец уже не мог ходить. А на следующий день в 8:30 утра он скончался. Ему было 47 лет. Это была самая первая и самая большая потеря в нашей семье. Нас осталось двое: я и мама. Вместе с матерью я отправился в школу, где находилась команда, в которой жил отец. Сейчас это школа №154 Центрального района. В этой школе до войны учился я, а после войны её закончила моя дочь Елена. В настоящее время её посещает мой внук Володя.

ОБ АВТОРЕ

ГОРБУНОВ Алексей Васильевич (1925­-2013) пережил первую блокадную зиму и ушёл в армию не дожидаясь призыва. Служил в 147­-м отдельном батальоне связи Карельского укреплённого района в Сертолово. Участвовал в Выборгской наступательной операции. Награждён медалями «За боевые заслуги», «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-­1945 гг.».

(Окончание в следующем номере газеты)

НАВЕЧНО В ПАМЯТИ

Дата 27 января навсегда вошла в историю нашего Отечества. Именно в этот день ровно 80 лет тому назад советские войска полностью сняли фашистскую блокаду Ленинграда.

День полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады был установлен Федеральным законом от 13 марта 1995 года «О днях воинской славы (победных днях) России». Именно 27 января 1944 года в результате Ленинградско­Новгородской стратегической наступательной операции немецко-­фашистские войска под Ленинградом (ныне ­ Санкт­-Петербург) были окончательно разгромлены.

Блокада Ленинграда, начавшаяся 8 сентября 1941 года, продолжалась 872 дня. За это время фашисты сбросили на город 107 тысяч авиабомб и выпустили 150 тысяч снарядов, погибли 632 тысячи человек (по данным Нюрнбергского процесса). А по другим данным эта цифра превышает 1 млн. чел. 97% жителей Ленинграда умерли от голода...

Гитлеровцы хотели «стереть с лица земли» город на Неве.

С 18 июля в городе ввели карточную систему, нормы продуктов по которой сокращали до 125 грамм хлеба в сутки на человека.

Дорога жизни — ледовый путь по Ладожскому озеру — функционировала с 22 ноября 1941 года по 23 апреля 1942­-го. Через Ладожское озеро проложили телефонно­телеграфный и электрический кабели с Большой земли. По дну озера провели топливопровод.

Советский план прорыва блокады со стороны Невы, состоявший из высадки нескольких групп солдат в двух местах, в районе Шлиссельбурга и Московской Дубровки, был осуществлен в ночь с 19 на 20 сентября 1941 года. Захватить и удержать удалось плацдарм в районе Московской Дубровки, который впоследствии получил название «Невский пятачок».

Наступление в ходе операции «Искра» хотели начать 1 января 1943 года, но отложили из­за оттепели. В результате начало операции назначили на 12 января 1943 года. В итоге 67-­я армия Ленфронта и 2-­я ударная Волховского фронта соединились на окраине Рабочего посёлка №1 под Шлиссельбургом и вечером 18 января стало известно о прорыве блокады Ленинграда на участке в 11 км.

Окончательно снять блокаду города советским войскам удалось лишь через год ­ 27 января 1944 года.

ВАЖНЫЕ ФАКТЫ

22 декабря 1942 года была учреждена медаль «За оборону Ленинграда», которой награждено около 1,5 млн. чел.

26 января 1945 года Ленин­град был награждён орденом Ленина. С 1 мая 1945 года он — Город­герой, а 8 мая 1965 года городу вручили медаль «Золотая звезда».

Во время блокады в городе были открыты 3 храма: Князь­Владимирский, Спасо­Преображенский и Никольский соборы.

Не было крупных эпидемий, несмотря на то, что отсутствовали водопровод, канализация и отопление.

В городе продолжалась культурная жизнь: летом 1942 года были открыты некоторые учебные заведения, театры и кинотеатры, было дано несколько джазовых концертов.