РОЖДЁННЫЙ ЛЕТАТЬ

Тридцать лет прошло с того дня, когда последний советский солдат покинул территорию Афганистана. Сейчас многие спорят о том, нужна ли была эта девятилетняя война, унесшая жизни 15 тысяч солдат. В её горниле перемололись десятки тысяч судеб молодых людей, которые, чудом оставшись в живых, инвалидами вернулись домой. О её необходимости пусть судят историки. Но нельзя отрицать, что люди, которые участвовали в этой войне, с честью выполняли приказ Родины. С одним из тех, кто участвовал в тех событиях, мы сегодня беседуем.

Валерий Александрович Лёвочкин родился в Ростовской области, городе Миллерово в 1954 году. В 1971 окончил школу в Каменск-Шахтинске. После года работы на заводе поступил в Саратовское высшее военное авиационное училище, которое через четыре года успешно окончил. Затем поступил на службу, в которой были череда переводов в Торжок, Владимир, Германию, Прибылово, а затем — год и два месяца горячей службы в Афганистане. Ушёл в отставку Валерий Александрович в 1995 году, когда служил в Левашово.

- Валерий Александрович, расскажите, пожалуйста, как попали в Афганистан?

- В 1984 году, когда мне оставалось полгода дослужить в Германии, эскадрилья шла в Афганистан. Им не хватало двух командиров экипажей. У меня тогда был восьмилетний опыт правого лётчика. Меня и моего земляка, друга Володю Курилова, послали на доукомплектование. Володя оттуда не вернулся...

- Что вы чувствовали, когда пересекли границу с Афганистаном?

- Я не видел границу. Мы летели высоко, в облаках. Что может чувствовать человек, который приехал на войну? Вначале всё непонятно. Проходит время, и ты уже всё знаешь, умеешь и ничему не удивляешься. 23 сентября, ровно через неделю, как мы прибыли туда, был

сбит наш первый экипаж. Из нашей эскадрильи погибло три человека, среди них был мой однокашник. Их сбили в горах, и это было для нас неожиданно.

- Расскажите, как там жилось? Общались с местными?

— Это страна контрастов.

Там нищета, на всю страну одна электростанция была. С местным населением почти не общались. Жили мы в так называемых модулях. Попросту — бараках. В комнатах по пять-семь человек. Такой мужской муравейник. Единственная радость была для нас в то время — баня.

Она работала круглосуточно.

Солдат жил на стоянке рядом с ней и постоянно топил её. Это была настоящая отдушина для души и тела.

На вылеты мы ходили в комбинезонах песочного цвета.

Утром надел чистый, вечером прилетаешь весь покрытый чёрной вулканической пылью. Она там, как пудра, мелкая. Если самолёт взлетел по грунтовой полосе, а ветра нет, то она может час висеть в воздухе.

Никакой защиты не было. Нас специально учили садиться в этой пыли. У неподготовленного человека полностью теряется ориентация в пространстве.

Мы отрабатывали контрольные полёты.

- Какие задачи выполняли?

- Летал на Ми-8. Задачи выполняли самые разные. Это и высадка десанта, и бомбардировка, полёты на корректировку огня артиллерии. Выполняли поисково-спасательные задачи совместно с истребителями, высадку разведгрупп, эвакуацию раненых и убитых. Была одна операция в районе Баграма.

Через час после начала операции мы привезли 17 трупов... На двух вертолётах. Это страшно.

Грузили их солдаты, тащили на одеялах.

- Какой случай задел больше всего?

- Один из самых памятных для меня случаев произошёл, когда с аэродрома города Гардез мы взлетали загруженными снарядами для гаубиц. Каждый снаряд весил 36 килограмм.

Весь пол был уложен ими, вертолёт загрузили под завязку.

Мы взлетали по-самолётному, то есть с разбега. И, оторвавшись от земли, я почувствовал, что обороты двигателя упали.

Случился помпаж двигателя, срыв режима его работы.

И вот вертолёт несётся со скоростью 120 километров в час на полутора метрах высоты над землёй. Это та скорость, на которой хватает наименьшей мощности двигателя. Сделали один, второй разворот. Страшно было, что если ударимся об землю, то полторы тонны тротила в вертолёте рванёт. Но бог миловал, на третьем развороте двигатели «задышали», вертолёт вздрогнул и полетели дальше. У меня по спине бежал холодный пот.

Запомнился ещё один случай.

Летели на радиоразминирование. На борту было три человека. Тогда пассажиры летали без парашютов. Мы улетели в сторону пакистанской границы.

И тут в вертолёте раздался вой — страшный посторонний звук, напоминающий сирену. Я понял, что что-то случилось с двигателями, но по приборам определить это было невозможно. На двигателях имеются турбины с титановыми лопатками. Иногда случается так, что они, неуправляемо вращаясь, могут разорвать вертолёт. Такое редко, но бывало. Если бы не пассажиры, мы бы выпрыгнули, высота позволяла. Но бросить их мы не могли. Развернулись и сели на полосе другого аэродрома.

Раздался звук удара. Прибежали инженеры, спрашивают, что случилось. Я им говорю, что что-то с турбиной. Они залезли, посмотрели. Оказалось, что разрушились подшипники, на которых вращалась свободная турбина, и её лопатки чертили уже по кожуху. Это было просто везение, что мы успели сесть.

Был один шанс из тысячи, что мы не взорвёмся.

Ушли в казарму, а ночью был обстрел. Солдаты убежали, а мы не знали куда бежать, спрятались за деревянным укрытием, пока снаряды взрывались на полосе.

- Много было таких счастливых случаев? Как думаете, что вас оберегало?

- Перед своей заменой я перебирал комплект белья, который должен был оставить для того, кто будет служить после меня. Это был неписаный закон — оставлять комплект чистого белья заменщику. И тогда я нашёл от руки написанную на бумаге молитву. Оказалось, это мама молитву бабушки положила мне в постельное бельё.

Считаю, молитва матери меня и оберегала всегда. И всегда ношу подаренный матерью перстень, не снимая, всегда с ним летал.

Пять раз я приходил на аэродром на одном двигателе, когда движки отказывали. Везло.

Были случаи и у друзей. Когда наклонился, а пуля просвистела и в щитке над головой оставила дырку.

- Как отдыхали после таких опасных вылетов?

- В Германии был знакомый доктор. Повстречались с ним в Афгане. Он говорил: если есть возможность выпить — выпей.

Кругом тиф, желтуха, малярия, другие болячки. Для местных это как для нас насморк. Наших же косило. В моей комнате из семерых человек у троих был тиф, у двоих — желтуха.

Причём болел даже тот, у кого была индивидуальная ложка, кружка. Была плохая вода. Пили в основном чай. А алкоголь продавали местные, от него травились часто. Ещё продавали вольнонаёмные. Бутылка стоила 130 рублей, а я получал 360 как командир экипажа.

Мучали нас крысы, клопы. Все год и два месяца, что я там пробыл, я спал в одежде и даже в перчатках. Каждую неделю нас обрабатывали спецсредствами, но это не помогало. Ножки своей кровати я ставил в чашки с керосином, отодвигал кровать от стены, так эти насекомые прыгали с потолка. И так ночь за ночью. Это мешало работе.

Если удавалось ночевать на другом аэродроме, я был счастлив. Я этих клопов даже домой привёз.

От крови простыни не отстирывались. Стирали мы сами.

Была машинка активаторного типа. Развешивали бельё на верёвках у барака. Каждый день в 12 часов по 40 минут дул «афганец». Это страшнейший ветер, пыль шла стеной. В это время старались не взлетать. Однажды нас срочно вызвали на вылет в обед. Задачу выполнили. Возвращаемся, а простыни чёрные все. Опять перестирывать!

- Чем занимались между вылетами?

- Особо ничем. Иногда прилетали с концертами артисты. Я не ходил, читал книги. Смотрел телевизор, по спутнику ловили станцию «Орбита».

- Как жила семья, когда вы были в Афганистане?

- Мой сын пошёл в первый класс без меня. Жена писала, каждые четыре-пять дней получал письма. Один раз целый месяц писем не было. Я тогда всё передумал. Телефона не было.

Расстроился. А потом приносят мне 12 штук сразу. Эти письма жена хранит до сих пор.

Я не писал и не рассказывал, что видел на войне, что происходило.

Однажды перегоняли вертолёты в Узбекистан. И командир разрешил слетать на побывку на пару дней. Жена была в Саратове у матери, я дал телеграмму, что выезжаю в Ростовскую область. Они прилетели тоже.

Через два дня уже надо лететь в Ташкент. Как они взвыли в аэропорту! А мне 30 лет всего, хочется жить да жить.

- Были курьёзные случаи?

- Однажды мы сопровождали истребитель. Залетели за облака. Крутились, крутились. В разрыв облаков смотрим — внизу паровоз идёт. И поняли, что уже не в Афганистане, а Пакистане. Занесло ветром.

Однажды было так, что я налетал за сутки 10 часов, выполняя задачи. В лётной книжке осталась запись.

- Как проходили поисково-спасательные операции?

- Если планировался бомбовый удар, то нам давали координаты цели, и мы заранее вылетали на место. Там сбрасывали дымовую бомбу. По этому дыму истребители заходили на бомбёжку. Потом артиллерия.

Затем, после операции, мы облетали и делали фотофиксацию. Если один из лётчиков истребителей был сбит, мы его забирали.

На аэродроме всегда были наготове два вертолёта поисково-спасательной службы.

- Самое острое и яркое время жизни вы провели в полётах. Тяжело было расставаться с небом?

- Уволился я не по своей прихоти. Я был заместителем командира эскадрильи и начальником штаба. Но пришло новое штатное расписание, надо было сделать начальников штабов, полков и эскадрилий нелётными. В 40 лет я вышел на пенсию, причём с выслугой 43 года. Было обидно. Я до сих пор летаю во сне. 21 год уже без неба.

А после того, как сын окончил лётное училище, отслужил в моей же эскадрильи и ушёл в частную авиацию, я с ним три раза сделал вылет. Сел и полетел. У меня и младший брат, и двоюродный — вертолётчики. Полёты у нашей семьи в крови.

- Как считаете, эта война нужна была нашей стране?

- У меня неоднозначное мнение. С одной стороны, необходимо было сдерживать терроризм, чтобы он не хлынул к нам. Если бы мы туда не зашли, то там бы уже были американцы. С другой, столько погибло парней...

Нынешним мальчишкам не интересно читать и слушать о том, что происходило тогда. Но, к счастью, не все увлекаются только гаджетами. Есть те, кто и служить пойдёт, кто и на защиту Родины встанет.

- Хотели бы что-нибудь по-желать ребятам — будущим призывникам?

- Желаю быть крепкими, здоровыми и бесстрашными.

Призываю не курить и следить за собой.