ВОСПОМИНАНИЯ РАДИСТА КаУРа

(Продолжение. Начало в №№1 и 2 за 11 и 25.01.2024)

Остался один…

Я формально числился работающим на ЛЭТЗе. Но завод не работал. Оборудование было вывезено. Цеха стояли пустые… Заводу я был не нужен и поэтому «числиться» там больше не мог. Меня направили на работу в какую-то жилищную контору, тем более, что я числился на заводе учеником водопроводчика. Работать в этой конторе я не горел желанием — она была далеко от дома. Но и не пойти туда я тоже не мог. В военное время отказ от работы мог иметь самые нежелательные последствия. Придя в контору, я застал там двух женщин, которые, посмотрев на меня, сразу сказали, что я им как работник не подхожу…

Наступил апрель 1942 года. Солнце пригревало всё сильнее. Иногда, после тяжелой зимы, мы с матерью приходили на Калужский переулок, садились у стены дома и грелись в его лучах. В районе открылась баня. Хотя в ней были большие очереди, но иногда я попадал туда. В этом же здании, где была баня (на Суворовском проспекте), на втором этаже открыли столовую усиленного питания. В очередной раз, придя в поликлинику, я попал на приём к врачу. Это была молодая девушка. По её виду сразу было видно, что она не из блокадного Ленинграда. И, действительно, местных врачей уже почти не осталось. И тогда из Москвы в город был направлен целый отряд молодых врачей. Она-то и послала меня в эту столовую. Питался я там один раз в день...

Наконец, 3 апреля 1942 года я приступил к работе в качестве ученика автослесаря. Автобаза № 1 находилась в Водопроводном переулке, дом 3. На довольно обширной территории базы располагались одноэтажные боксы. В автофургонах, принадлежавших базе, развозили хлеб с хлебозаводов по булочным города. Меня определили работать в шинную мастерскую, а точнее, в шинно-монтировочную. Работа довольно несложная, но при моём малосилии разборка колёс была довольно трудной…

Жизнь в городе понемногу улучшалась. 15 апреля 1942 года на улицах появились первые трамваи. Это было отрадное событие.

Где-то в начале июня мать послала меня к тёте Кате Фартововой. Её родственница работала на «Скорой помощи». Я должен был договориться о помещении матери в больницу, что сделать в тех условиях было довольно сложно, хотя в городе были развернуты дополнительные госпитали. Вскоре мать оказалась в больнице. До войны это была школа. Теперь это 166-я школа (Греческий проспект, дом 1/8). В приёмные дни я приходил к матери… 11 июля в очередной раз пришёл к матери в больницу. И мне сказали, что вчера, т.е. 10 июля, она умерла, и я могу забрать её вещи…

На службу в армию

Где-то 8 или 10 августа 1942 года появилась Паня (сводная сестра – Прим. Ред.) с письмом от 147-го отдельного батальона связи, входившего в состав 22-го укреплённого района Ленинградского фронта. Письмо было адресовано военному комиссару Смольнинского РВК г. Ленинграда и содержало просьбу направить меня для службы в Красную Армию. Паня сходила в военкомат, но там отказали. И мы решили рисковать и ехать в батальон без согласия официальных органов. Риск оказался оправданным и по своим результатам превзошёл все наши ожидания.

...12 августа 1942 года из Ленинграда на поезде мы с Паней доехали до станции Песочная, что за Парголово...

Выйдя из поезда (было ещё светло), направились по шоссе в сторону посёлка Сертолово-1. Нужно было преодолеть порядка 7-9 километров. Сразу за Песочной был мост через речку. Там нас остановили солдаты. Это был армейский пост. Был он из 4 или 5 человек. Предъявив документы, мы без помех проследовали дальше. Через какое-то время остановились на обочине шоссе, «заправились» кашей и затем продолжили свой путь. Достигнув Выборгского шоссе, через лес направилось в Сертолово-2. Там располагался штаб 147-го отдельного батальона связи. Хотя Сертолово-2 представлял из себя военный городок с большими четырёхэтажными казармами и другими сооружениями, штаб батальона находился в обычной деревянной избе. Оформив в штабе документы, мы двинулись по просёлочной дороге в сторону Медного Завода.

Тогда в состав 147-го ОБС входили телеграфно-строительная рота, телеграфно-телефонная, радиорота и взвод конной связи. Дислоцировались в землянках, вырытых в откосе безымянного ручья, который впадал в Чёрную речку. Меня определили в телеграфно-телефонную роту. Сдав старшине свою одежду, я облачился в армейскую форму. Характерно, что мне выдали не шинель, а трофейную финскую куртку, с которой я впоследствии ещё долгое время не хотел расставаться – в отличие от шинели, она была на ватной подкладке. И хотя я был одет не по форме, претензий мне предъявить не могли. Мне в этой куртке было тепло, а непрезентабельный мой вид меня мало беспокоил. Меня подстригли «под машинку» или, как тогда говорили – «под нулёвку».

Командиром роты был капитан Марков. Это был высокого роста довольно тучный мужчина. Рота делилась на взводы. Из командиров взводов помню Митасова, Иванова Г., Кеппа В. (из радиороты), Веприка. Размещалась рота в землянках: две большие и две поменьше.

Фронтовой быт в Сертолово-2

В первой землянке, которая была ближе к дороге, в которой обычно проводились построения личного состава для проверки наличия людей в роте, жили девушки-телеграфистки. В следующей, называвшейся «командирской», жил Марков и командиры взводов. Далее, на привилегированном положении, жили телефонистки. И последняя, большая землянка, была мужской. В ней-то я и оказался.

22-й укреплённый район (или 22УР) подчинялся Ленинградскому фронту. Ещё в довоенное время от Финского залива через Белоостров, Медный завод, Агалатово и до берега Ладожского озера, т.е. через весь Карельский перешеек, была построена оборонительная линия. Это были долговременные железобетонные огневые точки. Некоторые из них состояли из двух этажей. Тогда же на берегу Чёрной речки был сооружен узел связи. Он представлял из себя бункер, вход в который был сделан в откосе берега реки. Закопанный в землю, он был достаточно хорошо замаскирован. Над землей была видна только вентиляционная труба, да стояли две антенные стойки. Говорили, что сверху было 2 метра железобетона и 3 метра земли. На верхнем этаже в небольших комнатах располагались телеграфные аппараты Морзе, коммутатор телеграфных линий связи, далее – телефонный узел и затем – помещение радиобюро. На нижнем этаже располагались небольшие комнаты для начальников различных служб.

Узел связи работал круглосуточно, в 3 смены. Обычно смены были такие: с 24:00 до 8:00, с 8:00 до 16:00, и с 16:00 до 24:00. Поскольку условия работы в таком сооружении были довольно тяжёлые, то работники штаба жили и работали в специально построенных земляных сооружениях, которые находились метрах в 60-100 от узла связи. А отдел связи, где работала Паня, находился метрах в трёхстах на другом берегу речки и тоже в землянке.

Начальником связи КаУРа тогда был подполковник Л. Мартынов, у которого были два заместителя — капитаны Павлов и Семко. Вот на этот-то узел мы и ходили дежурить. Именно там я и постигал первые знания по телеграфному делу. Обычно на дежурстве часа в 2-3 ночи начинали стучать аппараты Морзе. Это из пулемётно–артиллерийских батальонов передавали оперативные донесения. С телеграфной ленты дежурные телеграфистки переносили (записывали) донесения на специальные бланки, которые и доставляли затем работникам штаба.

Связь в укрепрайоне в основном была проводная. Радиосвязь была в качестве резервной. С одной стороны, это обеспечивало скрытность, а с другой, т.к. дежурство было круглосуточным, всегда можно было воспользоваться радиосвязью, в случае потери проводной.

Подчиненные 22-му Укрепрайону пулемётно–артиллерийские батальоны, занимая линию обороны и находясь в бетонных укрытиях (ДОТах), не давали возможности финнам прорваться к Ленинграду. Говорили, что в самом начале войны, одна из финских рот попыталась прорвать линию обороны. Один ДОТ её пропустил, а другой открыл огонь. Рота отступила назад и попала под пулемётный огонь первого ДОТа. Вся рота была уничтожена. После этого случая финны на протяжении всей войны уже не пытались делать прорывы...

А в 1942 году моя жизнь проходила в обычном армейском ритме: хозяйственные работы (наряды), караульная служба, дежурства на узле связи. Особенно тяжелыми были наряды на кухню. В наряд нужно было заступать на сутки. Колодец, из которого необходимо было носить воду на кухню, находился у речки. А кухня – на высоком берегу. Чтобы заполнить котлы водой, приходилось подниматься по откосу на высоту 15-20 метров. А если учесть, что зимой от пролитой воды тропинка покрывалась льдом, то доставка воды превращалась в муку...

(Окончание - в следующем номере газеты)

ОБ АВТОРЕ

ГОРБУНОВ Алексей Васильевич (1925-2013) пережил первую блокадную зиму и ушёл в армию не дожидаясь призыва. Служил в 147-м отдельном батальоне связи Карельского укреплённого района в Сертолово. Участвовал в Выборгской наступательной операции. Награждён медалями «За боевые заслуги», «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».